Жертвам коммунистического режима

Когда-то давно, а может, и не так уж и давно, когда рыночные отношения только начинали делать свои первые триумфальные шаги по молдавской земле, стряхнувшей с себя проклятое тоталитарное прошлое, на краю деревни, недалеко от которой расположены наши дачи, было одно замечательное озеро.

Над ним возвышалась грамотно построенная оккупационными властями дамба, защищающая деревенские огороды от наводнений. Озеро по старой советской памяти было пока ещё общенародным, т.е. неприватизированным. Водоём был просто бесценным — он спасал от нестерпимого летнего зноя, любители порыбачить могли беспрепятственно предаться своей рыболовной страсти.

В этом озере купались непринуждённо и лягушки, и гуси, и утки, иногда и одуревшие от жары собачки, и жители деревни, и, конечно, мы, дачники. Да и я с удовольствием переплывал его вдоль и поперёк. Каждый год весной на это озеро из дальних южных стран прилетала пара аистов, которая мирно располагалась на его дальнем берегу.

Всем было хорошо. Во всём царила гармония.

Но однажды эта гармония была нарушена новыми капиталистическими веяниями. Правящая аристократия деревни, как водится, захотела прибрать в свои частно-собственнические руки даром плещущее бесхозное озеро. Ну, как обычно, чтоб рыбку развести, да приторговывать ею в более крупных масштабах. Бизнес, ничего личного. Жители деревни воспротивились. Разыгрался нешуточный скандал.

В конце концов, всё решилось по принципу «так не доставайся же ты никому!».

Тёмной ночкой кто-то спустил воду, которая залила ко всем чертям собачьим огороды, оставив его обладателей без урожая. Хорошо хоть, никто не утонул. В итоге, без озера остались все — и лягушки, и утки, и крестьяне, и дачники. Остались без озера и аисты… Теперь на его месте пустырь, заросший бурьяном, и мне очень печально бродить теперь там, где мы все когда-то дружно плескались.

Прошло много времени. А аисты прилетали каждый год на своё озеро, которого они, увы, не находили. Потом стал прилетать только один аист. Наверное, потерял свою подругу (или друга) навсегда. Но упорно прилетал, как бы скорбя о счастливых светлых годах. Он кружил одиноко над колючим кустарником как бы выискивая хоть какую-то живительную лужицу воды, но не находил её. Кружил долго, иногда до позднего вечера.

А может, он надеялся увидеть вдруг где-то внизу свою верную подругу? Я видел его в последний раз несколько лет назад. Больше он не прилетал. Кто знает, что с ним случилось.

А вот что случилось с нами, люди?..

P.S. Несколько лет назад в деревне появилось мраморное распятие с надписью: «Жертвам коммунистического режима». Инициатором распятия была, конечно, местная аристократия.