Проблемы самоидентификации калининградцев

Это ответ на вопрос: правда ли, что аборигены Калининградской области значительно отличаются от жителей «большой России» присущими им невежеством, ограниченностью, глупостью, хамством, грубостью¹?

Пожалуй, это не совсем справедливо. Вот что есть – так это удручающий провинциализм, каким-то противоестественным образом сочетающийся с некоторым высокомерием по отношению к жителям России, моделируемым близостью к «Европе». Можно отметить повышенный уровень такого жлобского циничного прагматизма, низкого уровня эмпатии и солидарности, то есть уровень индивидуализма и эгоизма выше, чем в среднем по России.

Типичный случай из личного опыта: трасса Полоцк-Глубокое, поломались, требуется небольшая помощь. Мимо нас, голосующих, проехало 18 машин с калининградскими номерами, видели что стоит машина с номерами 39 региона, никто не остановился. Остановился литовец, спросил, что у нас случилось, помог найти кусок провода и стоял ждал на случай если завести двигатель не сможем. Не частный, единичный случай, подобное случалось не раз. Трасса на Чернышевское, осенний день, дождливый и холодный. Стоит машина, рядом голосует насквозь мокрый и промерзший водитель. Остановился, спросил, чем могу помочь. Он попросил отбуксировать машину до Черняховска. Я объяснил, что не за что зацепить буксировочный трос — нет ни фаркопа, ни скобы. И тут он произносит фантастическую фразу: «Спасибо, что остановился. За два часа ты первый».

Так что такие вот они, мои земляки.

Безусловно, есть региональные особенности социальной психологии, в чём-то детерминированные болезненной идентификацией, в чём-то особенностями формирования контингента, как первых поселенцев, так и последующих. На призывы вербовщиков откликались в основном не лучшие люди, маргиналы, алкоголики. Например, у нас были соседи, приехавшие из Ивановской области потому, что в родной деревне всех достали воровством и пьянством, глава семьи перелезала плетень с украденной овцой, когда хозяин выскочил и всадил ей в корму заряд соли, которую она отмачивала уже в Кёнигсберге.

Уже в позднее советское время наблюдал переселенцев из Мордовии, которые получили немецкий дом с постройками, подъемные деньгами и корову за согласие работать на Комплексе КРС в Зеленоградском районе. Пропили подъемные, вспомнили про корову, решили и ее пропить, но она не дожила до светлого дня. Запертое в хлеву несчастное животное умерло от голода, обглодав дверь.

Не могу сказать, что все были подобные, но то что крестьяне бросали свой дом, родственников, соседей, родные могилы при в общем-то нормальной консервативности сельских жителей, ради обещанного чужого дома в чужой стране о чем-то говорит.

Негативный вклад внесла эпоха мародерства, доходящая до отвратительного кладбищенского вандализма. Например, для меня было сильным стрессом уничтожение кладбища на улице Суворова, для котлована под школу №28. В раскопе копошатся оживленно-радостные существа, ворошат кости, что-то выковыривают. Это было настолько омерзительно и жутко, противоестественно и очень стыдно за своих соотечественников…

Второй важный аспект: идентификация. Например, те кто родился в Ост Пройсен, кого с пеленок окружала эта материальная культура, ставшая родной, попадали в психологическую ловушку. С одной стороны эстетически тебе близки красный кирпич, брусчатка, черепица, своеобразные архитектурные стили и организация пространства, а матрешки, сарафаны, балалайки, азиатская нелепая роскошь русских церквей чужды и неприятны.

Возникает культурный и эстетический конфликт, требующий разрешения. Возникает депривация, формируемая дикими рассказами про «газовые камеры», про мыло и абажуры из евреев и прочими артефактами военной пропаганды.

Но дикий бред отвечает на вопрос «почему мы тут», оправдывает то, куда делись те кто тут жил, все это построил, те кто любил этот город, то есть служит материалом для психологической рационализации, и потому не только транслируется, но и интегрируется в сознание реципиента, становится частью глубинных слоев сознания и мировоззрения. Так возникла эта раздвоенность, расщепление сознания, в которой надо одновременно ненавидеть прежних хозяев за то что они якобы преступная нация, недостойная ни сочувствия ни пощады за «страшные злодеяния», и не получается примирить свою любовь к им созданному культурному и эстетическому пространству, отчетливо откровенно не русскому с индуцированной пропагандой ненавистью. Это своеобразная шизофрения, в значительной степени сформировавшая культурные и психологические особенности населения.

Вот эти факторы сложились в ментальную ловушку. Забавно и одновременно страшно наблюдать, как житель «Калининграда» на машине с колорадской лентой и наклейкой «На Берлин!» везет гостей из России показывать Домкирхе или виллы Амалиенау в качестве местной достопримечательности. Собственно, больше предъявить нечего, не стадион же на болоте или нелепое православное капище с минаретами и «куполами», похожими на гнойные головки фурункулов, опоганившее Вальринг.

Надо признать, что мощный культурно-исторический импульс Кёнигсберга не удалось ни уничтожить, ни интегрировать в изоморфный ему «Калининград», так и не построенный. Мы не создали ни одного архитектурного сооружения равного значения, не породили ни мощной науки мирового уровня, ни великой философии, ни даже высокой бытовой культуры. Причиной этого стала именно беспочвенность и раздвоенность существования русских на этой земле, осознаваемая либо не осознаваемая, она раздергивает психические основания личности.

Этот фактор формирует феномен сознательного «социального слабоумия», как отказа от попыток осознания травмирующей и сложной реальности и удовлетворённость самыми поверхностными и безосновательными её объяснениями. Это сознательно культивируемая провинциальность, отчуждение от высокого уровня русской культуры, философии, науки, их неприятие и отвержение, загадочным образом совмещающееся с совсем уж параноидальной убежденностью в причастности к европейской культуре.

Можно ли преодолеть этот психологический конфликт? У меня на это ушло много лет, вместивших личный жизненный опыт, множество прочитанных книг по истории войны, размышления и наблюдения, обобщения и общение с участниками тех событий. Результатом стало понимание сути т. н. «великой отечественной войны» как глобальной катастрофы для немецкого и русского народов, уничтожившей потенциал преобразования мира и человечества. Выиграли войну англосаксы и их паразитическая «евроатлантическая цивилизация», умело организовавшие трагедию самоуничтожения двух близких генетически, культурно и исторически народов.

Поэтому празднование «дня победы», как апофеоза смерти и разрушения, выражения радости по поводу убийства элиты двух народов, невосполнимой утраты для русского и немецкого народов, послевоенной моральной деградации, растлевающего влияния миллионов вчерашних солдат, не излечившихся от посттравматического синдрома, роста преступности и асоциального поведения — преступны, аморальны и разрушительны. Никаких «побед» в военных конфликтах не бывает и быть не может, побеждают те кто развязывает войны, в данном случае это англосаксонский мир, начавший Вторую мировую войну. И те кто празднует «День Победы», по сути празднует принесение в жертву грязной бумажке трупно-зелёного цвета миллионов своих предков — соотечественников и убийство миллионов представителей самого близкого народа, с которым русские связаны общей историей, родственными связями, ментальными особенностями и общей судьбой.

Народы Германии и России — части единого целого, проявление бинарности мира. При очевидных различиях, таковые симметричны, дополняют друг друга как части единого целого. Вместе они способны воссоздать единый организм, разрушить суицидальную доминирующую цивилизацию, создать новый мир, справедливый и чистый мир духовного восхождения человека, мир справедливости и упорядоченного счастья, свободный от животной жажды насилия, алчности и низменного существования продуктивного скота. Новое небо и новый смысл существования, превратиться из творения в творца, восстановить эволюцию homo sapiens и создать из него новый биологический вид homo deus.

Мне представляется возможным и вероятным инверсия психологической нестабильности и сложностей самоидентификации жителей провинции в конструктивную конформацию. Наверное, необходимо понять и осознать что сама история диктует нам необходимость инициировать пересмотр трагедии Второй Мировой войны, отказа от реликтовой племенной психологии, выдаваемой за «патриотизм» и служащей для низменных манипуляций, для оболванивания и психического давления, для «украинизации» массового сознания. Можно сказать, что когда жители провинции начнут хоронить с воинскими почестями непогребённых немецких солдат, война в их душах закончится, они обретут гармоничный и рациональный мир.

Можем ли мы стать соразмерными нашим великим предшественникам на этой земле? Обрести значимость и величие в эволюции человека и человечества, избавиться от постыдной периферийной культурной и научной провинциальности, найти достойное место в мире между русской и европейской культурой, стать местом нравственного катарсиса, обретения нового смысла и нового осознания мира, перезагрузки и перерождения? Не знаю… но так хочется в это поверить.

Надеюсь, что слова Канта: «…такой город, как Кёнигсберг на Прегеле, можно признать подходящим местом для расширения знания и человека, и Света» были не мечтой, а предсказанием.

—
¹В оригинале вопрос звучал так:

Александр Сергеевич, добрый день,

мне очень часто приходится слышать от близких друзей (репрезентативность очень высокая как по географии, так и по демографии), которые побывали в Калининградской области, что аборигены очень сильно отличаются от жителей, так скажем, «большой России».

Причём отличие это отнюдь не в лучшую сторону.

Чаще всего выдвигаются такие претензии: жеманное чванство, поголовная глупость, граничащая с дебилизмом, невежество, ограниченность, скудный словарный запас, вопиющие хамство и грубость.

Если вы согласны с такими претензиями, то, может быть, они чем-то вызваны, обусловлены внешними причинами?

А если не согласны, то как бы вы оппонировали собеседникам, какую контраргументацию приводили?